Кратет-киник

    Кратет, сын Асконда, фиванец. Он тоже был одним из славнейших учеников Пса (хотя Гиппобот и говорит, будто он учился не у самого Диогена, а у Брисона Ахейского). От него сохранились такие шутливые стихи:

        Некий есть город Сума посреди виноцветного моря,

        Город прекрасный, прегрязный, цветущий, гроша не имущий,

        Нет в тот город дороги тому, кто глуп, или жаден,

        Или блудлив, похотлив и охоч до ляжек продажных.

        В нем обретаются тмин да чеснок, да фиги, да хлебы,

        Из-за которых народ на народ не станет войною:

        Здесь не за прибыль и здесь не за славу мечи обнажают^6-103.

    Есть у него и пресловутая "Поденная запись" с такими стихами:

        Получит драхму врач, но десять мин – повар;

        Льстецу талантов – пять, но ничего другу;

        Философу – обол, зато талант – девке.

    У него было прозвище Дверь-откройся за его обычай входить во всякий дом и начинать поучения^6-104. Ему же принадлежат такие стихи:

        Все, что усвоил я доброго, мысля и слушаясь Музы,

        Стало моим; а иное богатство накапливать тщетно^6-105 ;

    и о том, что философия его научила Жевать бобы и не знавать забот.

    Известны и такие его стихи:

        Чем излечиться от любви? Лишь голодом

        И временем, а если нет – удавкою.

    Расцвет его пришелся на 113-ю олимпиаду. Антисфен в "Преемствах" говорит, будто к кинической философии он обратился, когда увидел в какой-то трагедии Телефа в жалком виде и с корзиночкой в руках^6-106: обратив имущество в деньги (а он был из самых видных граждан), он набрал около 200 талантов и распределил их между гражданами, а сам бросился в философию с таким рвением, что даже попал в стихи Филемона, комического поэта. У того сказано:

        Он, как Кратет, зимой одет во вретище,

        А летом бродит, в толстый плащ закутавшись.

    Диокл сообщает, что Диоген убедил Кратета все свои земли отдать под пастбища, а все свои деньги бросить в море^6-107. По его словам, именно в доме Кратета останавливался Александр, как в доме Гиппархии – Филипп. Часто к нему приходили родственники, чтобы отговорить его, но он был непоколебим и прогонял их палкой.

    Деметрий Магнесийский сообщает, что свои деньги Кратет положил у менялы, договорившись так: если его дети будут, как все, тот отдаст им деньги, если же они станут философами, то раздаст деньги народу, потому что философам деньги не надобны. А Эратосфен сообщает, что от Гиппархии (о которой будет речь далее) у него был сын по имени Пасикл, и когда он стал юношей, то Кратет отвел его к блуднице и сказал: "Так и отец твой женился". Кто блудит, как в трагедиях, говорил он, тому награда – изгнание и смерть; а кто блудит, как в комедиях, с гетерами, тот от пьянства и распутства выживает из ума.

    У него был брат Пасикл, ученик Евклида.

    Забавную шутку его приводит Фаворин (во II книге "Записок"): Кратет, заступаясь за кого-то перед начальником гимнасия, ухватил его за ляжки, тот возмутился, а Кратет сказал: "Как? Разве это у тебя не все равно, что колени?"^6-108

    Невозможно, говорил он, найти человека безупречного: как в гранатовом яблоке, хоть одно зернышко да будет в нем червивое.

    Кифареда Никодрома он довел до того, что тот разбил ему лоб; тогда Кратет положил на рану повязку с надписью: "Никодромова работа"^6-109.

    Блудниц он бранил неустанно, приучая этим и себя терпеть поношения. Деметрий Фалерский послал ему хлеба и вина – он стал попрекать его и воскликнул: "Ах, если бы источники текли и хлебом!" – ибо, конечно, пил он только воду. Афинские блюстители порядка наказали его за то, что он был в сидонской ткани^6-110. "А я вам и Феофраста покажу в сидонской ткани!" – сказал Кратет; и когда те не поверили, то отвел их в цирюльню, где Феофраст стригся.

    В Фивах его однажды выпорол начальник гимнасия (а иные говорят, что это в Коринфе его выпорол Евтикрат), и, когда его уже тащили за ноги, он сказал как ни в чем не бывало: Ринул, за ногу схватив, и низвергнул с небесного прага^6-111

    Впрочем, Диокл говорит, что за ноги тащил его Менедем Эретрийский: дело в том, что Менедем был хорош собою и слыл любовником Асклепиада Флиунтского, и вот однажды, ухватив Менедема за ляжку, Кратет провозгласил: "Вот где Асклепиад!" Менедем рассвирепел и поволок его прочь, а он на это произнес вышеприведенные слова.

    Зенон Китийский в "Изречениях" сообщает, что к своему плащу он пришил напоказ овчину; выглядело это безобразно, и в гимнасии все над ним смеялись, а он то и дело восклицал, воздевая руки к небу: "Смелей, Кратет, и верь глазам своим и телу своему: сейчас они смеются над твоим видом, а скоро скрючатся от болезней и станут тебе завидовать, а себя ругать за свою лень!"

    Заниматься философией, говорил он, нужно до тех пор, пока не поймешь, что нет никакой разницы между вождем войск и погонщиком ослов. Кто окружен льстецами, говорил он, тот одинок, как теленок среди волков: ни там, ни здесь ни в ком вокруг содействия и во всех вражда.

    Почуяв смерть, он спел над собою такие стихи: Спешишь, горбун, в аидовы обители...

    (потому что на старости лет он и вправду стал горбат).

    Александр спросил его: "Хочешь, я восстановлю твой город?"^6-112 – "Зачем? – сказал Кратет. Какой-нибудь новый Александр возьмет и разрушит его опять". "Родина моя, – говорил он, – это Бесчестие и Бедность, неподвластные никакой Удаче, и земляк мой – недоступный для зависти Диоген". А Менандр в комедии "Сестры-близнецы" упоминает о нем так:

        Пойдешь со мною, в грубый плащ закутана,

        Как некогда жена Кратета-киника,

        Который хвастал, будто бы и дочь свою

        Давал на месяц в пробное замужество

    Ученики у него были такие.